отдали за первого драчуна, в богатую семью. «Счастье», – говорили соседки, но «брали в семью батрачку». В тяжелом, отупляющем труде в поле проходили ее одинаковые дни, муж ее бил. Украдкой Галина читала книги, которые выпрашивала у соседей, и прятала, так как свекровь их рвала. «Началась Гражданская война, поняла Галина, где ее враги. Угадала она и друзей», пошла в ревком разводиться. «Имя коммуниста Пашкова она запомнила на всю жизнь. Это был первый человек, поговоривший с ней как с товарищем»[605]. Развод был в деревне стыдом, мать плакала, никто не хотел с ней говорить. «Огромный, светлый мир забрезжил» перед Галиной, когда вступила в комсомол, пошла работать в дом для беспризорных. Там учительница стала ее учить, потом станичный исполком отправил ее в пединститут учиться – «это был мир, о котором она мечтала». Окончила Академию коммунистического воспитания, аспирантуру. Теперь она преподаватель философии. Этот сценарий жизни предназначен для деревенской аудитории, в нем важно отметить, что новая жизнь героини начинается после развода.
Типичным для «Работницы» представляется очерк о Зине Дубровиной[606]. Дочь сапожника полюбила читать книги, поступила учиться в педагогический институт. На втором курсе комсомолка Зина выступила против преподавателя политэкономии, который «в тонко завуалированной форме извращал революционное учение Маркса о прибавочной стоимости». Написала про него статью в стенгазету и разоблачила. Подруги и товарищи по учебе ее любили и ценили за скромность, чуткость, кипучую энергию. Отличница в учебе и в военно-политической подготовке, комсорг, пропагандист, редактор стенгазеты. Оставлена для научной работы в институте. Вывод автора – Зина является представителем передовой советской интеллигенции.
Подобные очерки интересны тем, что они строятся именно как сценарий жизни героини, демонстрируя путь ее становления, результаты и перспективы. В них показаны пути реализации всех агитационно-пропагандистских установок женской печати.
Выводы
Многочисленные примеры показывают, что партийные журналы активно вмешивались в частную сферу жизни женщины.
Это объясняется тем, что в тот период очевидны потребности государства (точнее, социалистического строительства) в участии женщин в производственной сфере. С другой стороны, таким образом проявлялось идеалистическое представление деятельниц Женотдела о том, что «при коммунизме семья не нужна, она отомрет». Таким образом, создание в печати образа «семья как тюрьма, кабала, неволя» было вызвано сразу несколькими причинами.
В результате, не имея четкого представления о том, какой должна быть семья, партийные пропагандисты способствовали не реформированию, а разрушению семьи. Конечно, семья и так менялась бы вместе с изменением жизненного сценария женщин, но этот процесс был намеренно ускорен.
Борьба полов всячески провоцировалась женской прессой, острота конфликтов вызвана нетерпимостью, ненавистью к поиску компромисса. Можно сказать, что и личные взгляды идеологов эмансипации женщин влияли на содержание печати: женская пресса предлагала гораздо более радикальные пути решения любого вопроса, касающегося жизни женщины, чем пресса общественно-политическая.
Нужно отметить и то, что женская пресса создает почву грядущих конфликтов: противоречия закладываются в том, как подаются и решаются проблемы семьи в женской прессе (где не представлена точка зрения мужчин) и в общественно-политической (в которой видна только мужская точка зрения).
Заключение
Итак, в 1941 г. тираж партийных женских журналов стабильно составлял: 400 тыс. экз. – «Работница», 300 тыс. экз. – «Крестьянка». Много это или мало? «Мы охватили сотни тысяч, а надо охватить миллионы»[607] – под таким заголовком вышла статья о росте тиража «Работницы» в 1933 г. В том же году в СССР было почти 7 млн[608] работающих женщин, крестьянок – гораздо больше. Очевидно, что женские журналы не смогли добиться широкого распространения среди своей целевой аудитории.
Пропагандистские журналы «Работница» и «Крестьянка» с 1950-х гг. утратили ярко выраженный агитационный и организационный характер. Их типологические характеристики в послевоенный период сильно отличаются как от привычных сейчас, так и от агрессивно-пропагандистского и производственного характера журналов для женщин довоенного периода.
Публикации женских журналов в 1920–1930-е гг. формировали у женщин позитивное отношение к производственной и общественной деятельности, подсказывали «сценарии» ее реализации, поддерживали в преодолении трудностей на этом пути, показывали преимущества.
Пропагандистское воздействие и организационная работа государства производились синхронно.
Опыт социальных реформ, которые проводила советская власть с помощью активной пропаганды и мер экономического и иного стимулирования, уникален и выглядит в значительной степени удачным. Реформы (в том числе и эмансипация женщин) совершились быстро, на протяжении жизни одного поколения.
Печать сыграла в этом процессе роль катализатора, активно и изобретательно влияя на умы и сердца женской аудитории.
В рассуждениях многих исследователей современных гендерных проблем исходной точкой является упрек советскому государству, которое заставило женщину трудиться и на заводе, и в поле, и дома. То, что в современных условиях называется «контракт работающей матери», оценивается многими учеными однозначно негативно[609]. Критическая позиция по отношению к советской власти в целом часто распространяется и на сферу сложившихся в то время гендерных отношений.
Активная производственная пропаганда советских женских журналов велась в интересах государства? Да, конечно, но если абстрагироваться от реалий периода строительства социализма, разве в современном капиталистическом обществе у женщины есть альтернативный способ заявить о себе, кроме трудовой деятельности?
Социальные реформы в 1920-е гг. осуществлялись очень быстро, в определенных идеологических и политических целях, с большими издержками. Однако деятельницы Женотдела ЦК партии так активно боролись за осуществление равноправия женщин именно потому, что понимали уникальность этого шанса. В других исторических условиях этот процесс занял бы десятилетия, если не века.
И все равно мы пришли бы к дилемме: работающая, самодостаточная женщина или зависимая от мужчин содержанка. Не говоря уже о желании женщин реализовать свои таланты и занять достойное место в социуме. Издержки этого желания – разрушение патриархальной семьи, падение рождаемости, гендерные конфликты. Но современное общество должно найти решение проблем, не затрагивая базового принципа: равенство возникает там, где у каждого есть экономическая независимость. Этот подход представляется важным при анализе содержания советских журналов для женщин довоенного периода.
Нужно признать, что факторы, которые приводили женщин в трудовую сферу, чаще всего – на производство, были в первую очередь экономические. Зарплаты мужа не хватало на содержание семьи – это показывают многочисленные бюджетные обследования, проводившиеся в середине 1920-х гг. Таким образом, женщин к активной трудовой деятельности подталкивала не только производственная пропаганда (которая в 1920-е гг. велась очень активно), но и необходимость, точнее – взвешенная государственная политика в оплате труда.
Производственная конкуренция между полами была подана пропагандистами и понята женщинами как необходимость овладеть всеми мужскими профессиями, в том числе и такими, которые очевидно вредны и тяжелы для женщин.
Именно индустриализация, а затем Великая Отечественная война приучили к мысли, что женщины могут и шпалы класть, и
